Как обычно вдвоем, но за руки уже не держась,

Мы, застывшие, встали у этого детского гроба,

Где не тронута тленом, совсем еще не разложась,

Почивает любовь. Мы расстроены, но не особо.

Я знаю, что и последней ведьме
Никто вовеки не запрещал
Напиться солнца прозрачной медью,
Впитав душою его металл.

И смрад, и дым, и жар, и пепел
Весь Рим в огне, огнем объят,

Презренье сердце захлестнет,

И станет горько от обиды,

И станет горько от невзгод,

От суеты мирских забот.

Поднимешь очи в небосвод –

Походкой гордой уйдет не плача,

Ты в ее жизни теперь не значим,

В пыли при дороге, близ пышного сада

Росла одна вишня у самой ограды,

C первым днем холодов все начнется сначала.

Боже мой, как давно я тебя потеряла!

А сейчас не вернуть – нет уж прав возвратиться,

Лишь за счастье твое не устану молиться.

Снова вспомню огонь сентября золотого.

И тебя.  Как сейчас, но немного другого.

Мне не больно уже, мне почти что не страшно:

Пережить эту боль всем придется однажды.

Но я тысячи раз это переживала,

Когда в тысячный раз тебя взглядом искала,

Когда в тысячный раз я тебя отпускала,

Чтобы в тысяча первый начать все сначала.

Но в безумной игре и движеньи по кругу

Никогда мы не сможем настигнуть друг друга…

Вместе двумя руками пара держала чашу.

Было вдвоем несложно чашу  ту удержать.

На серебристой глади блики цветные пляшут.

Главное, чашу счастья людям не расплескать.

под впечатлением кинофильма «Поцелуй бабочки»

— О, мятежное сердце, просящее бурь!

Или ты не устало чего-то искать?

Иль, считаешь, что жизнь не найдет тебе пуль?

Или ты не боишься  родное терять?