С точки зрения моей матери, я была и остаюсь весьма странным ребенком. А с моей точки зрения, у меня странная мама. Так что 1:1, все взаимно. Пока соседские дети с дикими воплями носились под нашими окнами в полуденную жару зенита лета, я, укрывшись от взора моей строгой родительницы, поглощала очередное произведение, до которого я нынче смогла дотянуться. Уже в начальной школе, в конце первого класса, сдав в очередной раз книжки-малышки в десять-двадцать страниц, я с замиранием сердца попросила огромную по моим тогдашним представлениям книгу, стоявшую на выставке и внушавшую благоговеный страх перед ее толщиной. «Рони, дочь разбойника», принадлежащая перу незабвенной Астрид Лингрен, почти без картинок, в зеленой обложке, составляла порядка 300 страниц. С приятной тревогой спрашивала я себя: осилю? И мне непременно хотелось ее осились. Смутно, неосознанно я видела в этом некую своеобразную инициацию. 

Книгу я прочитала достаточно быстро. Преисполненная гордостью и удовольствием от проделанного, я стала бросаться на все книги, до которых дотягивалась дома, благо, мои родители, люди интеллегентные и интеллектуально развитые, в Советском Союзе умудрились обзавестить очень даже достойной библиотекой. 

Нередко, летом, застав меня за очередной книгой, мама начинала меня бранить, дескать, нельзя вечно торчать за чтением, и гнала меня прочь — на улицу или по домашним делам. Но не проходило и получаса, как она вновь могла лицезреть меня за тем же занятием, что и раньше. На какие только ухищрения я не шла! Ночник, фонарик, лунный свет, свет фонаря, стоящего у моего окна и укромные уголки дома становились моими союзниками. Увесистые книги Дюма к десяти годам были мною уже прочитаны, в 12 я впервые познакомилась с «Мастером и Маргаритой». Пожалуй, многие книги того периода моей жизни авторы адресовали все же читателям несколько иной возрастной группы.

«Тезей» и «Таис афинская» вкупе с романами Дюма стали для меня первыми рассказчиками, поведавшими о чувственности и плотских проявлениях любви. Но поведали столь утонченно и деликатно, столь изящно, но при этом без лжи и лицемерия, что я не могу найти там ничего пошлого и отвратительного и по сей день, напротив. Может, 10 лет и было рановато для таких тем, но это куда лучше, чем похабные реплики дворовых приятелей постарше, коих я была лишена, думаю, вы уже догадались, по каким причинам. Хотя… В достаточно нежном возрасте наткнулась я и на то, что называется порнографиечской литературой, и даже на то, что значилось у меня в списках источников по сексологии в университете. Признаюсь, к запретным находкам я испытывала особый интерес.

«Дьявольские карты» ждал печальный удел. Я видела краем глаза, как мама сожгла однажды эту книгу. Интересно, знала ли она, что уже поздновато? А вот о судьбе «Секса в жизни женщине» мне по сей день ничего не известно. 

Видимо, природа во всем любит баланс и гармонию, потому мой брат и стал моей полной противоположностью, как знать… С трудом читает он учебную литературу, не говоря уже о чем-то дополнительном. Что, кстати, удручает моих родителей ничуть не меньше, чем моя «гиперчитательность». 

После школы читать я стала реже. Спохватившись, начала наверстывать, сохраняя в вордовский документ список всего того, что ждет своего времени. Уже 33 листа документ составляет. А еще один затерялся в недрах каталогов, там тоже немало. Попутно захотелось составить список прочитанного, правда, понимаю, что идея бредовая и сложноосуществимая. Но мечтать ведь не вредно, правда же?

И вот сегодня, в тот час, когда я просматривала мои списки, в мою голову закралась одна тревожная мысль: «А успею ли я все это прочесть?»