Растворяться, растворяться, растворяться. Сливаться с этим снежным пространством поточечно.  Вроде душу открыла слегка проветрить, а выдуло метелью все так, что теперь внутри, по меньшей мере, минус двадцать. И вода, замерзнув, разорвала стакан. На стенах иней. Полный кавардак. Стекла выбиты, и все перемешано в безумном хаосе. Обветшалые эмоции вывернуты из шкафов и тумб. Сумеречный синеватый свет скрадывает резкость очертаний этого безумства. В распахнутую дверь и окна души намело горбатые сугробы. И ни одного источника тепла в этой заброшенной обители.

Вот и пришел твой декабрь. А чего ты ждала? Чуда? Но чуда не будет. Будут матовые запотевшие окна и рассеянный свет. Вылинявшее небо и пустые глаза. Такие же пустые комнаты и холодные, ничем не согреваемые кончики пальцев. Свет люминесцентных ламп и проблемы с самоидентификацией. Снежное безжизненное пространство и дороги цвета кофе с молоком. Промокшие ноги и одиночество. Остывший чай и головная боль до тошноты.

Ты злишься, но уже не отчаянно остервенело, а как-то обессилено. Ты любишь, но уже ненавидишь его за пережитую и переживаемую до сих пор боль.

Уйти бы тогда в спячку, или, бросив все, сбежать куда-нибудь, в место, где можно все начать все заново. Но таких мест на земле нет, ведь нигде не спрятаться от своей памяти, от своих мыслей. И ты никогда не сможешь начать все сначала, потому что в твоей книге уже есть предисловие. И даже пара-тройка первых глав, строки которых вписывал, в том числе и он. Их не вырвешь и не перепишешь, а поэтому продолжаться повесть жизни будет, отталкиваясь от этих первых глав.

(«По ту сторону»)