любая оценка есть субъективное оценочное суждение)

 ну вот и прозы кусочек)

Профессор Оранд, высокий сухопарый старик в длинном коричневом пальто, стоял у автоматизированного киоска с периодикой. Под мышкой у профессора была увесистая черная папка. В одной руке он держал шляпу, а в другой — складную трость. Он завороженно разглядывал сквозь стекло очков водянистыми глазами какой-то журнал. 
Журнал «Млечный путь» № 3 за 2287-й год. Новый выпуск. Еще вчера его не было в продаже.  На всю обложку громадными переливающимися буквами был написан лишь один заголовок: «Сётэ – наш шаг в бессмертное будущее!» Всего один заголовок в «Млечном пути»! Это невероятно для журнала, который вечно пестрит десятками открытий этого месяца. Сётэ… Шарол всегда считал это уделом воображения фантастов, да таких свихнувшихся ученых, каким был эпатажный безумец Мертоу. 
Конечно, человечество идет к тому, что длительность жизни увеличивается, и средняя продолжительность жизни сегодня составляет уже 105,4 года, а открытие Оранда подарит человечеству еще около шестидесяти лет активной, полноценной, здоровой жизни, но не бессмертие!.. БЕССМЕРТИЕ?! Оранд уже знал, о ком пойдет речь в «Млечном пути», официальном государственном издании, освещающим наиболее важные научные открытия в мире. Физики против биологов… Его давний знакомый… Значит, Мертоу все-такие уже закончил свою работу и подал результаты на патентование, а затем и на соискание Эйбелевской премии. Разумеется, за такое открытие она ему гарантирована. Кому теперь будут интересны гены старения и перекодировка психики в компьютерную программу? 
Шарол Оранд задумчиво стоял посреди улицы, рассеянно смотря в пространство перед собой. Холодный ветер путал его на удивление густые темные волосы. Шарол поднял повыше воротник и покопался в карманах, наконец он извлек оттуда серебристую пластиковую карту, служащую одновременно и удостоверением личности, и средством оплаты.  Старик легким движением провел карточкой по щели автомата и набрал код журнала на зеленом дисплее, «Млечный путь» тут же выскользнул в специальное углубление. Профессор сгреб толстое глянцевое издание высохшей морщинистой рукой и уселся на скамейку, не замечая серых кусков подтаявшего снега на ней. 
Дрожа от волнения, он долго листал журнал, не решаясь открыть ту статью, ради которой, собственно, и была сделана покупка. 
«Сегодня были опубликованы результаты многолетней работы группы ученых из Асталя под руководством профессора Олобея Мертоу. Напомним, ученые в течение многих лет трудились над созданием сётэ – искусственного тела, которое может существовать вечно, тем самым оно дарит  людям шанс на бессмертие».
Далее шло интервью с Мертоу.
« — Скажите, господин профессор, каким образом сётэ является ключом к вечной жизни?
— Возможно, вы немного преувеличиваете, говоря о вечной жизни, но это открытие, несомненно, перевернет образ жизни и мышления человечества. Думаю, это открытие станет одним из поворотных пунктов в истории. Суть нашей работы заключается в том, что мы наконец-то разработали отличный аналог человеческому телу, в которое помещается нервная система человека. Аналог  просто идеален по многим параметрам. Сётэ покрыто сверхпрочными материалами. То есть убийство, несчастные случаи и суицид полностью исключены. Если вы все же решили, что прожили достаточно, то вы просто приходите в центр технического обслуживания и вас безболезненно отключают.  Системы контроля экстренных ситуаций могут поддерживать необходимый баланс в течение некоторого времени даже в экстремальных условиях, например, под водой или в среде с повышенной температурой.  Дамы будут в особом восторге от того, что каждое  сётэ уникально и обладает прекрасной внешностью, которую можно разработать индивидуально..."
«Индюк, который вот-вот лопнет от своего раздутого самомнения, — думал Оранд, сминая костлявыми пальцами, дрожавшими нервного перенапряжения, уголок страницы.- Еще неизвестно, к каким последствиям это может привести».
"- То есть, господин профессор, вы относитесь к человеку, исключительно как к сгустку нейронов?
— В некотором смысле да. Человек, личность – это всего лишь результат деятельности его психики. Видите ли, остальные системы лишь нацелены на то, чтобы сохранить мозг и позволить ему функционировать. Легкие захватывают необходимый для мозга кислород, пищеварительная система адаптирует питательные вещества до формы усвоения их клетками головного мозга, а кровеносная система нужна лишь для того, чтобы все это доставить клеткам нервной системы. Но природное тело человека еще очень далеко от совершенства, поэтому человеческий век был недолог, а проблемы со здоровьем являлись вечными спутниками человечества. Сётэ обеспечивает максимальный комфорт нервной системе, исключает вероятность заболеваний, держит под контролем гормональный фон благодаря специальному картриджу. 
— Но какова износоустойчивость самой нервной системы?
— Она ограничена. Пока у нас нет данных, но очевидно, что биологические ткани не так надежны, как нам хотелось бы. Идеальным выходом стало бы перекодирование психики и запуск ее на более долговечном устройстве, но, насколько я знаю, это на сегодняшний день невозможно. Но и со своей нервной системой можно прожить около 700-1000 лет согласно нашим предположениям».
«Конечно, ты не знаешь о том, что перекодирование психики с последующей записью ее в виде программы на электронный носитель очень даже возможны. Потому что из-за своего раздутого самомнения ты не видишь ничего дальше своей проклятой физики и биоинженерии, — раздраженно думал Шарол. – А я бы мог тебе подсказать выход из вашей проблемы недолговечности нервной ткани. Да только теперь вся моя работа полетела к чертовой матери».  Профессор Оранд злился и не хотел признавать того, что 1000 лет – это огромный прорыв, на фоне которого работы самого профессора, касающиеся генов старения, не просто блекнут, а испаряются от горячих лучей чужой славы. Это был конец его карьеры. Причем, конец безрадостный и печальный.
Работники лаборатории начинали беспокоиться, ведь профессор опаздывал уже на полчаса. Это было немыслимо. Профессор был настолько педантичным, что не мог позволить себе такое ни в коем случае. Сотрудники начинали беспокоиться, но никто ничего конкретного так и не предпринимал. Неожиданно дверь распахнулась и в проему появился Оранд, в пальто, без белого халата, его силуэт на фоне эко-ламп коридора выглядел особо зловещим и пугающим. Вид у профессора был весьма странный. Всегда аккуратный и чуть ли не идеальный, сегодня он был… сотрудники не могли понять, что именно было не так. Но в правильный строгий образ профессора сегодня примешался некий пугающе завораживающий хаос. Все, застыв, смотрели на растрепанного профессора со взъерошенными волосами и сбитым галстуком, хотя в любом другом случае каждый тот час бы начал делать вид, что он усердно работает. Через несколько мгновений оцепенение спало, и коллектив медленно зашевелился.
— Не нужно теперь делать вид, что выработаете — слишком поздно работать, — махнув рукой, негромко пробормотал профессор, но его услышали все. 
В ответ на немой вопрос Оранд небрежно бросил на стол изрядно помятый журнал «Млечный путь», к которому тут же устремились десятки любопытных работников. 
— В чем дело, господин Оранд? – осторожно поинтересовался худой очкастый паренек с  серыми глазами, который заведовал тут координацией всех компьютерных комплексов и систем. 
— Наша работа больше не имеет смысла, — растерянно прошептал профессор. – Сётэ теперь не сказка. Это научное открытие, которое не сегодня-завтра станет коммерческим проектом. А нашу лабораторию просто закроют, потому что она стала не актуальной. 
— Пусть мы не станем работать над геном старения, но  как же биопрограммирование? – донесся чей-то тонкий робкий голосок, таивший в себе остатки вялой надежды.
— Кому это нужно, когда сётэ обещает тебе счастливую безоблачную жизнь протяженностью в 1000 лет?
Послышался ропот.
— Но биопрограммирование может дать вечную жизнь, — опять произнес кто-то.
— Может. Но зачем? Мы работаем уже много лет и до сих пор не дали ни единого выдающегося результата. Мы — пустышка в глазах научного сообщества Кетаса. 
Руки профессора тряслись. Он выглядел беспомощным и растерянным, словно ребенок, который потерялся.